ВЕРОНИКА БАЛДЖИ, ведущая программы «Утро на Луганск-24»

Первый традиционный вопрос. Как Вам работается на телевидении?

— Для меня это очень интересный опыт. Я первый раз попала в эту сферу и могу сказать, что очень довольна! Пусть где-то мне не хватает знаний и навыков, но я очень надеюсь, что со временем постигну все тонкости этой профессии.

— Это Ваш первый опыт работы на камеру?

— В подобном масштабе да. Раньше были спектакли, где я играла и которые снимались на камеру, но это другое…

— Актерская профессия помогает в работе на телевидении?

— Иногда помогает, иногда мешает. Ведь телевидение и сцена – это две абсолютно разные стези. Мне проще в плане того, что перед камерой я вхожу в образ ведущей, скажем так, играю эту роль (смеется).

— В первое время чувствовалось какое-то стеснение перед камерой?

— Да! Даже скажу так: не столько стеснение, сколько незнание и непонимание того, как повернуться, куда смотреть. Терялась в ракурсах. Плюс ко всему, речь со сцены и речь с экрана – это тоже абсолютно разные вещи. Вот такие мелкие детали порой сбивали с толку (улыбается).

— Тяжело совмещать работу в театре с работой на телевидении?

— Нет. Так как, в основном, мы работаем утренние эфиры, накладок практически не бывает. К тому же, руководство театра, в частности, главный режиссер, идет на компромисс и разрешает иногда чуть-чуть опаздывать. Но я все же стараюсь регулировать время так, чтобы успевать всюду.

— Слишком ли разительна разница между работой на камеру и работой на театральной сцене?

— Да, она очевидна. Схожесть состоит лишь в том, что и там, и там мы общаемся с аудиторией. В театре – со зрителем, на телевидении – с гостями студии. На этом все. Дальше сплошные различия. Потому что это совершенно разные манеры общения, это разная подача, это разный язык, в конце концов. Со сцены театра мы не видим глаз зрителей, мы можем лишь ощущать их энергетику, а в телевизионной студии общение проходит визави: мы видим человека, мы его слушаем, мы поддерживаем с ним беседу, он у нас, как на ладони.

— Кстати, о беседах. Довольно часто гостями Вашей программы являются актеры нашего театра. Каково это – общаться на чужой территории с собственными коллегами?

— Основная трудность – не забывать о том, что телезрители не знают наших театральных коллег настолько же хорошо, насколько их знаем мы

(смеется). Зачастую бывает такое: для нас что-то очевидно, потому что мы по 8-10 часов работаем бок о бок, но для остальных людей это ноу-хау. Вот главное – не забывать, что зрители не знают всего, что знаем друг о друге мы. Многим гостям приходится задавать ряд стандартных вопросов в силу того, что эфирного времени мало, а нам нужно успеть раскрыть информационный повод.

— Легче общаться со своими или с гостями, о которых Вы не знаете ровным счетом ничего?

— Откровенно говоря, легче со своими, но… Так как программу «Утро на Луганск-24» ведут три пары ведущих, я предпочитаю своих театральных коллег «отдавать» тем ребятам, которые не имеют отношения к театру на Оборонной. Чтобы не было разговоров о продвижении собственных интересов (смеется).

— Вопросы, которые следует задавать гостям студии, Вам выдают редакторы программы или Вы импровизируете?

— Да, нам выдают перечень вопросов и все они, как правило, стандартные. В основном, наша программа ситуационная, то есть, посвященная тем или иным событиям и людям. И мы должны вести беседу так, чтобы зритель понимал, кто у нас в студии и о чем повествует наш гость. Однако иногда случается так, что не все вопросы, которые планируются изначально, попадают в эфир. Зачастую имеет место быть некая импровизация.

— И последний вопрос. Ваши ощущения от работы на телевидении?

— Мне очень нравится то, что у меня появилась возможность развиваться и самоусовершенствоваться не только как театральной актрисе, но и как телеведущей.

АНДРЕЙ СОГОКОНЬ: «Я СМЕЛО МОГУ НАЗВАТЬ СЕБЯ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ!»

— Что означает для Вас фраза «Ведущий актер театра»?

— Прежде всего, это не количество сыгранных ролей. Их у ведущего актера может быть не очень много, они могут быть эпизодическими, но они обязательно должны быть запоминающимися для зрителей. То есть, люди, приходя в театр или встречая артиста на улице, должны его узнавать именно в силу того, что он запомнился. И тогда актер начинает ощущать себя значимым.

— Не секрет, что Ваша жена служит с Вами в одном театре. Как это отражается на семейной жизни?

— Когда как. Если идет постановка спектакля, в котором задействован кто-то один из нас, то второму приходится очень многое терпеть. В зависимости от того, какая роль (смеется). Когда репетировали «Крошку», мы были заняты оба, но Рите приходилось мириться со многим. Особенно дома. Ибо, несмотря на распространенное мнение о том, что работа домой не приносится, это не так. Я не могу выйти из театра и оставить все эмоции там. Все равно в голове происходит анализ всего проделанного за день труда. Я даже ловил себя на мысли о том, что после репетиции какой-либо роли по дороге домой я ищу в окружающих типажи. То есть, я всматриваюсь в лица и пытаюсь отыскать в них что-то, что меня зацепит или заинтересует. Если же, например, Рита задействована в какой-либо серьезной постановке, то дома я стараюсь не трогать ее, дать ей возможность побыть наедине с собой.

— Как известно, актер – многосторонняя профессия! По долгу службы Вам приходится знакомиться со многими другими профессиями. Были ли случаи, когда эти знания пригодились Вам в жизни?

— Наша профессия вообще часто приходит на помощь во многих жизненных ситуациях. Иногда, когда мне мешает природная скромность, я включаю свое актерское мастерство, и оно дает мне ту эмоцию, которая необходима именно при данных конкретных обстоятельствах.

— Самый распространенный вопрос для актеров – это самая любимая роль. Но меня интересует другое. Почему именно эта роль? Какая именно – определяете Вы сам. Мне хотелось бы знать причины.

— Для меня, пожалуй, самая любимая – это роль Алексея в мюзикле «Такое еврейское счастье». Пусть она не главная, но она близка мне, потому что, играя ее, я выплёскиваю всю свою эмоциональность, чего я практически никогда не позволяю делать себе в жизни. Насколько я хочу открыть душу, настолько я ее в этой роли открываю. Еще люблю образ Степана Степановича, который играю в комедии «Женитесь! – или идите к черту!»

Эта роль мне нравится тем, что является не только характерной, но еще и возрастной. Мой герой идет на сопротивление. В этой роли присутствуют и боль, и горе… В общем, нравятся мне эти мои персонажи (улыбается).

— Не секрет, что постановка спектакля – процесс долгий и сложный, нередко связанный с физическими и моральными нагрузками. Опишите, пожалуйста, свои ощущения после премьеры.

— Если после того, как опускается занавес, я чувствую внутреннюю опустошенность, то есть, не знаю, что делать дальше, чем заниматься, то для меня премьера прошла успешно. В этот момент я понимаю, что всего себя отдал сыгранной роли. А вот на второй премьерный день мне, как правило, нужно внутренне собраться, сконцентрироваться и выдать на-гора все пережитые накануне эмоции.

— Кто или что Вас, как правило, вдохновляет?

— В первую очередь, стимулом для меня является супруга (улыбается). Мне очень повезло, что она служит со мной в одном театре, потому что очень часто мне просто необходимы ее советы. А вообще, чтобы вдохновиться, я обычно выбираюсь на природу. Например, в лес. Или просто выхожу с работы и иду домой пешком. Особенно люблю прогулки по вечернему городу. Скажем так, вдохновляет меня окружающий мир, а стимулом для успешной работы является семья.

— Существуют ли для Вас авторитеты? И если да, то кто это?

— Старшее поколение. Потому что это те люди, которые имеют огромнейший опыт, и к их мнению нужно обязательно прислушиваться. Даже если они иногда бывают неправы, все равно нужно учитывать их точку зрения.

— Как Вы думаете, что нужно человеку для счастья?

— (Смеется) Лично я не отказался бы от небольшого загородного домика, километрах в 10 от города. А вообще, я смело могу назвать себя счастливым человеком, потому что у меня есть все, что мне нужно. Я достаточно востребован в профессии, пусть это и прозвучит нескромно (улыбается), я состоялся как мужчина, у меня есть крыша над головой и любимая и любящая семья. Что еще можно просить у судьбы? Естественно, всегда есть, к чему стремиться, и я буду стараться достичь всё новых и новых вершин, но сейчас, на данный момент, я счастлив!

— Что бы Вы изменили в нашем театре?

— Может быть, кому-то я покажусь грубым, но есть люди, которые воспринимают актерскую работу как гротеск и развлечение, а тем временем это кропотливый труд, к которому нужно относиться с огромным уважением.

А что касается интерьера, я бы сделал макеты фрагментов спектаклей и поместил бы их под стекло. Создал бы такой, знаете, театр в миниатюре.

— Перейдем к блицу. Самые яркие впечатления, которые Вы можете вспомнить прямо сейчас.
— Рождение сына.

— Каким блюдом Вы можете похвастаться?
— Картошкой, обжаренной в яйце, с добавлением моркови, перца и других разных специй. Такое блюдо у нас в семье готовлю только я (смеется).

— Что бы Вы сказали своему недругу?
— Я стараюсь придерживаться этического правила, которое звучит следующим образом: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе».

— Какое слово Вы бы добавили к слову «любимый»?
— Театр!

— Что бы Вы сказали, оказавшись на вершине мира?
— «Жизнь прекрасна!»

— Назовите любые три цвета.
— Черный, красный, белый.

— Что бы Вы ими раскрасили?
— Мир. Я думаю, что именно эти три цвета характеризуют то пространство, в котором мы живем.

— Как бы Вы объединили два слова: «любовь» и «камень»?
— Каменная любовь.

МАРГАРИТА КОЛГАНОВА: «Я КАЖДЫЙ СВОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЮ С УЛЫБКИ»

— Что означает для Вас фраза «Ведущий актер театра»?
— Авторитет. Возможно, даже дело не в главных ролях и не в востребованности. Я считаю, что ведущий актер – это человек, знающий свое дело: профессионал, у которого можно поучиться. Это тот, к кому можно подойти, попросить совета и быть уверенным в том, что ты его получишь.

— А Вы можете назвать себя ведущей актрисой театра?
— Для себя самой пока нет. Хотя, возможно, для других да.

— Для артиста большое значение имеет то, что его называют ведущим?
— Это специфика нашей работы. Без разных клише и штампов здесь не обойтись. В любом случае, это приятно. Потому что авторитет есть авторитет. Без этого никуда не деться. И потом, с годами все-таки нужно обретать опыт, мастерство и харизму. В актере должен обязательно присутствовать профессиональный рост. Главное, чтобы это было заслуженно. Не важно, какое количество времени человек проработал: пять лет, десять, пятнадцать. Если он достоин быть ведущим артистом, значит, так тому и быть.

— Не секрет, что Ваш муж служит с Вами в одном театре. Как отражается на вашей семейной жизни совместная работа?
— Дома работа вообще не присутствует! То есть, совершенно. Даже если мы работаем в паре, как, например, в «Сорочинской ярмарке», домой мы трудовые будни не приносим. Потому что эмоции рабочие очень отличаются от домашних.

— А обсуждение каких-либо сцен, приемов присутствует? Может быть, советы, рекомендации?
— У меня есть одна характерная черта: я очень самокритична и, следовательно, я довольно требовательна к близким мне людям. Поэтому хорошие слова от меня редко можно услышать. Но если меня что-то по-настоящему трогает, я искренне отвечу: «Да, это супер!»

— А если взять такую ситуацию. Вы отрабатываете спектакль, который имеет успех, вдвоем на одной сцене. Вы идете домой. О чем вы говорите по дороге?
— О том, что купить на ужин. И все! Остальные темы закрыты. Андрею легче спросить у режиссера, все ли правильно он делает. Спросить мое мнение – это заведомо принять критику, это мало кто любит.

— Допустим, Вы просмотрели спектакль с участием Андрея и Вам есть, что ему сказать. Будете держать в себе или выскажете свое мнение?
— Я стараюсь не соприкасаться с критикой и оценкой чужой работы. Потому что мое мнение исключительно субъективно, так как я оцениваю со стороны. К тому же, есть люди более компетентные, которые четко могут определить задачи, цели, рассказать, что так и что не так.

— Актер – многосторонняя профессия! По долгу службы Вам приходится знакомиться со многими другими профессиями. Были ли случаи, когда эти знания пригодились Вам в жизни?
— (Смеется) Почему-то сразу вспомнился один случай. Когда мы ездили в Екатеринбург на конкурс, мы остановились в гостинице достаточно высокого уровня, которая на тот момент нуждалась в пиаре в силу того, что там происходили какие-то пертурбации. На выходе из столовой у многих постояльцев брали интервью. Было семь утра, во мне проснулся азарт, и я захотела рассказать об этой гостинице, как, например, могла бы рассказать о нашем театре. На следующий день пришел управляющий, вручил мне бутылку шампанского, коробку конфет и попросил разрешение на то, чтобы это видео поместили на сайт гостиницы. Сказал, что я говорила очень грамотно, и меня было приятно слушать. Мне было очень лестно. А вообще, я хочу сказать, что наша профессия очень специфическая, она требует от актера быть сведущим во многих вопросах.

— Почему-то вспомнился Ваш персонаж из «Сорочинской ярмарки». Вы там играли такую деревенскую, простите за простонаречье, гром-бабу, торговку. Не было ли у Вас такого, чтобы Вы, придя, к примеру, на рынок, вдруг вспомнили этот образ и почувствовали себя не Маргаритой Колгановой, а именно той самой торговкой? Скажем так, своей среди своих?
— Я не могу себе этого позволить! Даже если очень захочу, не смогу. Никогда не знаешь, с кем и в какой момент тебя сведет судьба. Если это, к примеру, будут люди, которые не знают, что я актриса и пытаюсь сейчас войти в образ, я буду как минимум глупо выглядеть. А что касается роли… Она стала для меня переломной. Сложной во многих аспектах. Поэтому мой «закулисный» характер остается за пределами театра.

— Самый распространенный вопрос для актеров – это самая любимая роль. Но меня интересует другое. Почему именно эта роль? Какая именно – определяете Вы сами. Мне хотелось бы знать причины.
— Я считаю, что рано или поздно у любого актера наступает такой момент, когда он берет в руки пьесу, где ему отведена довольно значимая роль, и одновременно с этим ему выпадает удача работать с режиссером, у которого получается раскрыть актера, его внутренний мир, то, что спрятано глубоко внутри… Однако зачастую нам даже к моменту сдачи спектакля не хватает сил на то, чтобы охватить всю роль целиком, «поглотить» зал. Как правило, всегда не хватает этих трех-четырех шажков. Но когда режиссер, в хорошем смысле, заставляет нас этаким творческим пинком, в моем случае даже правильнее сказать – оплеухой, подняться над собой, переступить через себя, сделать так называемую «ломку», вот в этот момент для меня лично роль становится значимой. Но именно значимой. Не любимой. Потому что любимые все по чуть-чуть. А вот значимая роль – это когда открываешь в себе какие-то новые силы, чтобы совершить нечто большее. В тебе рождается уверенность. А это очень важная вещь.

— Не секрет, что постановка спектакля – процесс долгий и сложный, нередко связанный с физическими и моральными нагрузками. Опишите, пожалуйста, свои ощущения после премьеры.
— После того, как опускается занавес, я, как правило, делаю глубокий выдох с мыслью, что можно себя отпустить. Но отпустить всего лишь на какие-то мгновения, потому что если расслабиться надолго, то есть риск потерять весь тот внутренний потенциал, который накопился за период подготовки к премьере. Это выдох перед глубоким вдохом. Иногда именно та эмоция, которой не хватало на репетициях, зачастую, откуда ни возьмись, появляется на премьере, и ее необходимо зафиксировать. Эта фиксация чаще всего происходит в тот момент, когда начинаешь анализировать то, как была отыграна роль. И тогда приходит понимание того, что следует оставить, а что отбросить, когда в следующий раз выйдешь на сцену. И вот именно поэтому расслабляться ни в коем случае нельзя. Процесс погружения в роль можно сравнить с рождением ребенка. Ты его носишь, вынашиваешь и готовишься к его появлению на свет.

— Кто или что Вас, как правило, вдохновляет?
— Это может быть кто угодно и что угодно. Иногда это просто даже раннее утро, когда я выхожу на улицу, вдыхаю прохладный воздух, иду по высокой траве, ощущаю росу, которая холодит ноги, жмурюсь от пробивающихся лучей утреннего солнца… В этот момент мне хочется хорошо выглядеть, прийти в театр и улыбнуться своим коллегам. Это все вдохновляет меня на грядущий день. А на работу меня может вдохновить что угодно. Так же, как и испортить настроение. Вообще, я не ищу вдохновения. Оно само приходит. Вдохновение – это такая тонкая материя. Оно либо есть, либо его нет. Искать его в чем-то или ком-то бессмысленно.

— Вернемся к вопросу, с которого мы начали. Существуют ли для Вас авторитеты? И если да, то кто это?
— Авторитет – это такое сложное понятие… Я считаю, что на каждом этапе творческого роста актера есть свой авторитет. Возможно, со временем слово «авторитет» превращается в слово «уважение». Потому что с годами приходит осознание, что нет никаких авторитетов. Просто нужно самому становиться профессионалом. В этом вопросе все очень запутанно. Разумеется, всегда в окружении есть люди, к которым относишься с большим уважением, и если их принято называть авторитетами, то можно говорить и так, но я не признаю в этом деле фанатизма.

— Как Вы думаете, что нужно человеку для счастья?
— Прежде всего, наверное, вера в себя. Если будешь верить в себя, в свои силы и возможности, в свои улыбку и красоту, если не станешь опускать руки, то все обязательно получится. Всегда нужно помнить, что все зависит только от тебя самого. И хотя говорят, что планировать нельзя, загадывать на будущее – плохая примета, я все же считаю, что вставать утром и говорить себе: «Я все смогу, у меня все получится!» – это просто необходимо. И еще всегда нужно находить во всем позитив. Я каждый свой день начинаю с улыбки. Это истинная правда. Я встаю утром, подхожу к зеркалу и улыбаюсь своему отражению. Так проще и легче. Это действительно помогает. Я искренне всем советую этот метод.

— Последний вопрос перед блицем. Что бы Вы хотели изменить в нашем театре?
— Ничего. Я бы вообще не хотела применять слово «изменить» по отношению к нашему театру. Мне бы хотелось, чтобы он с каждым днем становился только лучше и лучше.

— Перейдем к блицу.
Самые яркие впечатления, которые Вы можете вспомнить прямо сейчас.
— Рождение ребенка и поцелуй с любимым человеком.

— Каким блюдом Вы можете похвастаться?
— Мясом по-французски с запеченной картошкой.

— Что бы Вы сказали своему недругу?
— «Улыбнись!»

— Какое слово Вы бы добавили к слову «любимый»?
— Родной.

— Что бы Вы сказали, оказавшись на вершине мира?
— Я не хотела бы оказаться на вершине мира.

— Назовите любые три слова.
— Любовь, взлет, стена.

— Назовите любые три цвета.
— Черный, оранжевый, белый.

— Что бы Вы ими раскрасили?
— Детскую игрушку – медвежонка.

— Как бы Вы объединили два слова: «любовь» и «камень»?
— Никак. Я считаю, что это полярно противоположные слова. Любовь сегодня живет в сердце, а завтра нет. А камень не сходит с души никогда. По разным причинам. Есть камушки поменьше, есть большие камни. Иногда в тебя ими даже могут бросить. А любовь – это то чувство, которое нужно заслужить. Не вижу ничего общего между этими двумя словами.